Отец Яков кашлянул в кулак, неловко опустился на край кресла и
положил ладони на колени. Малорослый, узкогрудый, с потом и краской на лице, он на первых же порах произвел на Кунина самое неприятное впечатление. Ранее Кунин никак не мог думать, что на Руси есть такие несолидные и жалкие на вид священники, а в позе отца Якова, в этом держании ладоней на коленях и в сидении на краешке, ему виделось отсутствие достоинства и даже подхалимство.
Неточные совпадения
Он,
положив локти
на колени и спрятав лицо в
ладони, слушал ее.
Так, с шутками и со щипками, он обошел всех девиц и, наконец, уселся рядом с толстой Катей, которая
положила ему
на ногу свою толстую ногу, оперлась о свое
колено локтем, а
на ладонь положила подбородок и равнодушно и пристально стала смотреть, как землемер крутил себе папиросу.
Он также очень любил маленьких детей; выражение этой любви состояло в том, что он сажал к себе
на колени любимое дитя,
клал его ручку
на ладонь своей левой руки, а правою гладил ручку ребенка целые часы.
Старый рыбак сел
на завалинку,
положил голову между
ладонями и нетерпеливо уткнул локти в
колени.
— Так вам надо поговорить со шкипером, — сказал я и вызвался сходить в трактир, но Дюрок, двинув бровью, вынул бумажник,
положил его
на колено и звякнул двумя столбиками золотых монет. Когда он их развернул, в его
ладонь пролилась блестящая струя, и он стал играть ею, подбрасывать, говоря в такт этому волшебному звону.
А когда они тихо, гуськом один за другим и соблюдая старшинство, вышли, он,
положив на колено Баймакова тяжёлую
ладонь, сказал...
Он говорил тихонько, потом, кинув осторожный взгляд под стол, где храпел пекарь, сел рядом со мною,
на мешок муки, взял книгу из рук у меня, закрыл ее и,
положив на толстое
колено свое, прижал
ладонью.
И когда Сима садился рядом с ним
на лавке — он,
положив на плечо или
колено поэта широкую
ладонь, тихонько просил...
И когда она утвердительно кивнула головой, Сима тихо примостился
на краю кровати,
положил белую руку Лодки
на колено себе и стал любовно гладить
ладонью своею горячую пушистую кожу от локтя до кисти.
— Ай-ай-ай! — закачал опять головой полковник, и затем, усевшись поудобнее
на нарах, он
положил локти
на коленях и, сложив руки
ладонями, подался туловищем вперед, как человек, располагающийся побеседовать подольше.
Девушка постояла, посмотрела ему в спину, повернулась и ушла. С больным чувством обиды возвратилась она домой, уселась
на полу,
на маленькую скамеечку, за каким-то коленкором, который в тот день кроила, и,
положив на колени подпертую
ладонями голову, заплакала тихо, беззвучно, но горько.
Подозеров нагнулся и с чувством поцеловал обе руки Александры Ивановны. Она сделала было движение, чтобы поцеловать его в голову, но тотчас отпрянула и выпрямилась. Пред нею стояла бледная Вера и
положила обе свои руки
на голову Подозерова, крепко прижала его лицо к
коленам мачехи и вдруг тихо перекрестила, закрыла
ладонью глаза и засмеялась.
Рядом с Верою, с ногами
на нарах, сидел высокий мужчина в кожаных болгарских туфлях-пасталах, — сидел, упершись локтями в
колени и
положив голову
на руки. Вера осторожно
положила ему
ладонь на плечо. Он поднял голову и чуждо оглядел ее прекрасными черными глазами.
Губы его брызгали слюной и болезненно вздрагивали. Он опять присел к Теркину, весь как-то ушел в плечи и одну
ладонь положил ему
на колени.
Сидела
на подоконнике в своей комнате, охватив
колени руками. Сумерки сходили тихие. В голубой мгле загорались огоньки фонарей. Огромное одиночество охватило Лельку. Хотелось, чтобы рядом был человек, мягко обнял ее за плечи,
положил бы
ладонь на ее живот и радостно шепнул бы: «Н-а-ш ребенок!» И они сидели бы так, обнявшись, и вместе смотрели бы в синие зимние сумерки, и в душе ее победительно пело бы это странное, сладкое слово «мать»!
Она велела было позвать камер-девицу, чтобы подать ей другие кресла,
на которые обыкновенно
клала больные ноги; но Мариорица с какою-то упрямою заботливостью сама спешила все это исполнить, стала возле нее
на колена и начала слегка поводить
ладонью то по одной, то по другой ноге государыни, как это делалось каждое утро и вечер для облегчения ее страданий.
Он подошел к кушетке и
положил широкую
ладонь на колени Стягина.